Тысячеглавый, тысячехвостый, тысячеокий, тысячекрылый Господь животных, только Ты можешь видеть мои слезы. Я безмолвно прохожу по камням и грязи дорог. Жесткая подпруга то и дело окрашивается моей кровью. Без воды, без отдыха, под палящим солнцем или ледяным ливнем я делаю работу, для которой рождена. Бесплодная, одинокая, не похожая ни на отца, ни на мать. Моя судьба - беззвездные тернии, да сбудется воля Твоя.
Но в эту ночь, когда пепельная лунная кровь тихо льется сквозь решетку конюшни; каждой огромной соленой каплей, падающей из моих глаз, каждым холодным вдохом, каждым теплым выдохом я молю Тебя: услыши мя тысячами ушей, Боже мой, мне больше не к кому обратиться.
Мои бока слишком хорошо знают, что такое шпоры и плеть. Над моей головой не раз свистели пули. Трижды я едва не срывалась с горной тропы в пропасть. Если завтра мой путь оборвется на бойне, я прошагаю до самого конца мерно и спокойно, как будто не чуя чужой - и будущей своей - крови.
Господи вездесущий, всеведущий, Луна и Солнце животных, позволь мне еще один долгий взгляд в горизонтальные зрачки этого коня, в эти огромные глаза, окаймленные медовыми ресницами. Разреши мне единственную дерзость - вновь обонять люцерну и сено в его дыхании.
У меня не хватает духа, я всего лишь мул, я не могу просить Тебя о бесконечном счастье его живой тяжести на моей спине, мне не дано молить о том, чтобы его передние ноги с сияющими подковами обняли мои бока.
Я не осмеливаюсь надеяться снова подойти к нему и остановиться рядом - пусть он кусает меня за уши, за шею, пока ветер будет шумно перескакивать с ветки на ветку. Я мул, я не боюсь ветра. Я не страшусь никого, кроме Тебя, мой звериный Господь, ведь только Ты решаешь, проживу ли я мгновения, ради которых стоило терпеть все остальное.
Я знаю, знаю, что он не только животное. Я видела его там, на просеке, в обличье всадника на горбоносой гнедой кобыле, и узнала его по горизонтальным зрачкам и высоко поднятой голове - больше ни у кого под этим изменчивым небом нет такой осанки. Его сопровождали, тоже верхом, человеческая женщина и два мальчика, нескладных, как жеребята. Способен ли маленький нос той женщины различить запах лошадиного пота? Знает ли она, от кого прижила этих детей?
Боже мой, последнее прибежище мое, на Тебя уповаю. Если бы Ты дал мне смелости, я бы попросила: "Сделай и меня оборотнем". Перекинулись бы через старый пень, и, уже почти неотличимая от человеческой самки, приблизилась бы к медовому коню, заговорила бы с ним, и услышала бы, что я ему не нужна, что он любит своих жеребят, что у людей не так, как у лошадей. У меня большие ноздри, я знаю, когда пахнет любовью.
Мы, звери, невинны. Мы всегда попадаем в рай. Люди хитроумны и порочны, после смерти их удел - вечные муки. Господи животных, пернатый, чешуйчатый, гладкошерстный, пышногривый - если только возможно, в час, когда тяжкие человеческие грехи увлекут коня-оборотня под землю, позволь мне сопровождать его среди огненной бури.
А лучше - нет, гораздо лучше - Боже наш, отдай медовому коню мое место в раю животных, среди кристальных ручьев и сочных трав, а меня забери туда, куда суждено уйти ему. Вместе с ним возьми под сень звериного Эдема его женщину и жеребят.
А со мной делай все, что сотворил бы с ним. Я выдержу молча, совсем как при жизни. Я выносливее него. Я его крупнее.
