Ты меня обнимаешь, Я хотела бы знать, что ты видишь во мне - Я не зеркало, я не свеча, я не слово.
По небу разлиты чернила, пальцы ног холодит горизонт, и отвесный обрыв мирозданья пульсирует в метре от нас.
Время – это все люди. На самом-то деле, мы оба - от огня, от воды, от руки христианского брата - Уже, но доподлинно не представляем об этом.
Ты меня обнимаешь, Чего ты искал час назад? Твоя речь мне знакома, Но не надо, вторая сигнальная – это всё люди. На самом-то деле, доподлинно нет ничего.
Я хотела бы взять круглый мир, Отнести его в сад, Закопать его в прелой земле, Может быть, он к утру развернется, Даст всходы.
Пойдешь по улице из желтой земли, почти без единой тени. Цикады воспоют бронзовую тишину. Справа от тебя сначала будет беленая стена, рисующая изгиб улицы. Затем ты встретишь прозрачные предательские смоковницы, ветви которых не защищают от жары. Так и идти тебе вперед и вперед, с тяжелой рукой Солнца на плечах, и быть ведомой легким, свежим светом. До старинных стен города, лежащего в руинах. Войди в ворота и шагай по маленьким узким улочкам, прямым и белым, пока не встретишь у самого моря большую, квадратную, светлую площадь, в центре которой - статуя. Продолжай путь между домами и морем до рынка, спрятанного за желтой стеной. Там остановись и посмотри вперед, до границ видимого. Вглядись внимательно в белизну, в чистую белизну, в белизну извести, куда падает прямой солнечный свет. Там, между городом и водой, ты вновь не встретишь ни единой тени: найди приют в свежем текучем морском бризе. Войди на рынок, поверни направо, и, у третьего человека напротив третьей каменной скамьи, купи рыбу. Рыбы синие, блестящие и тёмные, с чёрными пятнами. Человек попросит тебя посмотреть, как свежи их жабры, разглядеть глубокую синеву чешуи; почувствовать, как они пахнут настоящим, настоящим морем. Затем будут другие рыбы - черные, багряные, розовые и серебряные. Ты увидишь осьминогов цвета камня, устриц, улиток и рыбу-меч. Свет станет жидким, воздух - соленым, и краб побежит по каменному столу. Справа будет лестница: быстро поднимись, не столкнувшись с медленно спускающимся слепым стариком. А на вершине лестницы тебя будет ждать женщина средних лет с тонкими морщинами на лице. На ее шее - золотая медаль с портретом умершего сына. Попроси у нее пучок лавровых листьев, пучок орегано, пучок кинзы и пучок мяты. Дальше купи черные смоквы. Только, на самом деле, они не черные, а синие; а внутри - розовые и из них из всех бежит медовая слеза. Затем, иди от продавца к продавцу, наполняя свои корзины фруктами, овощами, травами, флакончиками эфирных масел и лимонами. После этого, спустись с лестницы, выйди с рынка и иди к центру города. Теперь ты увидишь, как на стенах рождается узкая и длинная змея синей тени. Иди рядом с домами. На одно твое плечо положит руку тень, на другую - Солнца. Иди, пока не найдешь высокую квадратную церковь.
В ней ты опустишься на колени, вглядываясь в белизну стен и синий блеск изразцов. Там ты услышишь тишину. Там поднимется ввысь песнь твоей любви к видимым вещам - молитва пред великим невидимым Богом.
Всем привет из-за кордона! Как ваши дела? А мы вам #Дайджест подготовили! Собрали лучшие материалы наших Facebook, VK и Livejournal со ссылками на оригиналы и разместили здесь.
*Напоминаем, что наши группы в Facebook - закрытые. Чтобы увидеть интересующий вас контент, подайте заявку на вступление.
Ничтожество в виде маленькой кудрявой девочки, одетой в платьице из гробового бархата, стоит посреди сцены, капризно поджав пухлые губки. В одной липкой ручонке у него сахарный петушок, в другой – обезглавленная кукла.
Вокруг Ничтожества, освещенного софитом, в полутьме толпятся Родители, Учителя и Воспитатели.
Родители, Учителя и Воспитатели: Съешь пирожок, сделай шажок, стекол не бей, плакать не смей, зубри математику, штудируй грамматику, во двор ни шагу, там встретишь собаку, за ворота не ходи, там кислотные дожди, из поселка ни ногой, дальше страшный лес глухой.
Ничтожество: Я вас не беспокою, радугу не строю, цветов я не топчу, котят в печи не жарю, утят в бане не шпарю, ни вой, ни смех не создаю, в сторонке я молчу.
Родители, Учителя и Воспитатели: Ребеночек, а сколько тебе годиков?
Ничтожество: А третий десяток разменяло.
Родители, Учителя и Воспитатели: Большое выросло у нас Ничтожество, растительная жизнь его – убожество. Давайте его общественно-полезно приспособим.
Родитель 1 (остальным Родителям, Учителям и Воспитателям): Как же его приспособить? Оно так научилось никому не мешать, что теперь ни в один паз не войдет, словно и не ключ - наше любимое дитя.
Родитель 2: Отдадим его в государеву службу – заимеем пенсион и полезную дружбу.
*** Когда город зальет водой по самые крыши, и рыбы, жабы, аксолотли и морские змеи заполонят проспекты и переулки; когда не спасут ни дождевик, ни резиновые сапоги, ни умение плавать, приходи на мою гору, кинь камешек в мое окно.
Поднимись по моей лестнице. Я зажгу желтую лампу, и буду, повернувшись спиной, собирать на стол:
- Здесь то, что есть, магазин закрыт, но ты не стесняйся, потому что, может быть, завтра уже не получится, а сегодня - вот хлеб, вот рыба, вот сигареты. Чай будешь?
Не рассказывай, я все видела, я всех вас знаю, и тогда, и теперь – сквозь новое озеро.
Комната на третьем этаже заброшенной гостиницы. Балконная дверь открыта, в ней шелестит украинское лето. Сквозь пыльный пол прорастают смолистые тополиные ветви. От балкона к дивану ведет цепочка чуть косолапых женских следов. На диване сидит тридцатилетняя, но все еще похожая на подростка, Старушка Эннив псевдоэтническом вышитом балахоне поверх джинсовых брюк. Она нижет невероятно длинную нитку красных бус, свободными петлями оплетающую ее ноги, предплечья, шею, мягко ложащуюся на лоб.
Старушка Энни(не поднимая головы от работы) : Когда-то мои бусы грели пальцы, ведь я знала, кому подарить их, а теперь можно выйти, встретить самовольного поселенца-мародера, не желающего слышать о лучевой болезни, и отдать их ему, или пробежать четыре тысячи полей, три сотни рек, пять миллионов плакучих ив, узнать сквозь сетку времени Вадима или Диму, Костю или Колю, сколько же их было, теперь они уже отцы семейств, а Василий – так и вовсе православный батюшка, что с того, теперь мой амулет не способен ни греть сердечную мышцу, ни душить ночами с мая по июнь законных жен.
Закончив монолог, она делает эффектную паузу, и простая красная пластмасса в ее руках на секунду становится рубинами и гранатами, а острый луч, подобный отблеску планеты Марс, кидает тонкий упругий отблеск на ее мягкое лицо.
Посреди дороги был камень Был камень посреди дороги был просто камень посреди дороги был камень.
Я никогда не забуду о том, что случилось никогда в жизни моих усталых глаз Никогда не забуду, что посреди дороги был камень. был камень посреди дороги посреди дороги был камень.
Поэма о возможности отмены моратория на смертную казнь
Действующие лица
Дарья – жена палача, красавица средних лет Друг – Дарьин друг детства, приговоренный к смертной казни, его вина не имеет значения. Судья – школьная подруга Дарьи. Миниатюрная, много курящая Незнакомый человек с красной лентой в волосах – супруг Дарьи, статный и высокий. Его лица мы никогда не увидим Массовка – толпа горластой молодежи, одетой по последней моде Юрист – тощий интеллигент с козлиной бородкой Автор – человек с полустертым голосом, внешность не имеет значения.
1. Увертюра
Дарья:
Я просматривала списки живых, пока ресницы мои не превратились в трехгранные гвозди, пока ржа не посыпалась на мои щеки, пока не заледенели уголки моего рта.
Я искала знакомые буквы, зовущие тех, чей воздух свободно выходит из легких и возвращается в тополиные листья.
Я превращала слоги в пароли, логины, в красивую пляску текстур или цифр, листала вручную, пока не свело десницу и шуйцу; построчно, пока не задернули передо мной жалюзи светотени, так долго не нужно смотреть на экран.
Я в белую полосу гвозди вбивала – слова, имена, что теплее, чем солнце, но было ответом мне желтое платье в глубоком шкафу – надавишь на кнопку, откроется дверка, шкаф светится, как холодильник. Заглянешь вовнутрь – видишь туши одежды на крючьях стерильных. В списке живых имена ледяные, случайные смеси слогов, достаньте мне пыльные папки прошедших времен.
